Назвал убийцу Вороненкова экс-депутат ГД Пономарев

Экс-депутат Госдумы Илья Пономарев, перебравшийся в Киев раньше Дениса Вороненкова, входил в его ближайший круг общения в украинской столице. Оба бывших парламентария проходили свидетелями по делу о госизмене, в которой обвиняют экс-президента Виктора Януковича.

На встречу с корреспондентом «Новой газеты» Илья прибыл на пассажирском сиденье черного минивена, а за соседним столиком в кафе сидел охранник — после убийства Вороненкова Пономарев находится под защитой СБУ.

Про вероятного заказчика

— Вороненкову в последнее время поступали угрозы?

— Он говорил, что много и что очень конкретных. Денис с самого приезда очень сильно напрягался. Когда он только появился в Киеве, никто про это не знал, но в каком-то местном сливном бачке появилась статья о том, что Вороненков и Максакова перебрались в Украину. Эта утечка его очень сильно напрягла. Он поднял тут свои знакомства и выяснил, что в это киевское издание приходил какой-то силовик из Москвы.

— Но кто конкретно ему угрожал?

— Люди Феоктистова угрожали убийством?

— Он не конкретизировал. Ну, угрозы «разобраться». Он боялся, что у него отнимут все имущество. Говорил, что и физическое насилие возможно, поэтому и обратился за охраной. Он все время фамилию Феоктистова называл, когда я спрашивал, кто против него работает.

— Ты еще вечером в день убийства обвинил Феоктистова в причастности к убийству. Только на основании слов Вороненкова или чего-то еще?

— Я знаю и понимаю российскую политику, ее взаимосвязи, как и что в ней работает. В эту теорию он <Феоктистов> вписывается очень комфортно, и это не только ничему не противоречит, но тут много подтверждающих признаков. Это и увольнение Феоктистова <из «Роснефти»>, и как связаны эти кланы: Черкесов — Чайка — Феоктистов — Бастрыкин, и посты Навального (тот не один раз писал про Вороненкова, а также Навального иногда обвиняют как минимум в недостаточной критике Сечина. — И. А.). К каким-то вещам, которые Вороненков мне рассказывал, я относился скептически, думал, что он хочет себя как-то приукрасить или дополнительно обелить. Но большую часть вещей, которые он говорил, я считаю абсолютно достоверными и правильными. Тем более что на Вороненкова уже было покушение в 2007 году, и оно было серьезным, хоть в России и говорили, что Вороненков по пьяни на штырь наступил.

— Но ты же не присутствовал при этом.

— Это было настоящее покушение. Когда человек рассказывает кучу каких-то деталей, то есть предел того, что он может придумать. Он рассказывал, как его эвакуировали во Францию, как он там лечился. Как в этом <экс-глава ФСКН Виктор> Черкесов участвовал, и то, что они близко связаны. Это правда — Черкесов при мне вчера звонил Маше <Максаковой>. Они по-прежнему поддерживали отношения. А Черкесова я лично знаю очень хорошо, и это очень достоянный человек. Чекист, в хорошем смысле слова, с очень четкими понятиями, с высоким уровнем корпоративности. Своих людей защищает. Он очень честный и некоррумпированный.

— Чем Вороненков задел Феоктистова?

— Потеря крыши — это, конечно, серьезно, но это было давно. Сейчас он снова решил вспомнить старое дело и добить Вороненкова?

— Нет, пока Вороненков был в Госдуме, трижды были попытки снять с него депутатскую неприкосновенность. Все три раза это делала одна и та же следственная группа, созданная Феоктистовым, которая работала против Дениса и инициировала эту историю. Но Вороненкова прикрывал Чайка, и он все три раза отказывался вносить представление в Госдуму. Вороненков оказал Чайке какую-то услугу в связи со всеми этими расследованиями, поэтому Чайка к нему относился хорошо и все торпедировал. Расследования Навального, кстати, очень хорошо в эту картину вписываются. У Вороненкова было две крыши: основная, но в последнее время ослабевшая, — это Черкесов, а вторая — Чайка, который прикрывал его на протяжении последних лет.

— Но убийство, по-твоему, это чья инициатива?

— Я думаю, это нормальная для нашей страны, стандартная грызня среди силовиков. Ничего в этом особенного нет. Это не политическая история, а коррупционная. Не политическая в смысле флагов и лозунгов «Долой Путина!». Это не вещь, направленная на свержение системы.

— Я не про свержение системы, а про то, что Латынина уже назвала Вороненкова «вторым Литвиненко», другие пишут о «показательной казни предателя».

— Я с этим абсолютно согласен, но мы же с тобой говорим про разное время. Пока он был в Думе <экс-спикер Госдумы, глава СВР Сергей>, Нарышкин и Сурков <с ним общались>, Маша с Натальей <женой Суркова> дружила. Он не выходил за рамки системы, но в рамках системы была одна часть, которая его грызла. Когда он потерял защиту в виде депутатской неприкосновенности, эти же его друзья ему сказали: «Уезжай. Мы тебя защитить в этой ситуации не сможем. Он слишком сильный».

— Сейчас Порошенко говорит, что убийство Вороненкова — это акт терроризма со стороны России.

— Ты говорил, что Феоктистов один из немногих генералов, кто может звонить Путину.

— Я свечку не держал и не знаю, воспользовался ли он этой возможностью.

— Про Путина говорят сейчас украинские политики и аналитики.

— Ты же понимаешь, что они упрощают, и это можно понять. Зачем им полутона? Есть факт: Путин создал определенную систему, и эта система убивает. И убивает она в интересах Путина. Давал ли Путин личную команду на убийство, неизвестно. Я не знаю просто, как у них это работает. Но я уверен, что люди, которые это делали, понимают, что наказаны они за это не будут. Так же, как не был наказан Луговой.

Про обстоятельства убийства

— Ты-то не боишься теперь передвигаться по Киеву?

— Мой взгляд на эту тему не изменился со вчерашнего дня. Теоретически все что угодно может произойти. Я всегда старался смотреть за спину и принял элементарные меры предосторожности — не пользуюсь украинским телефонным номером, если чекинюсь где-то, то только, когда уже ухожу оттуда. А так, у меня куча друзей, которые и в Англии, и в Америке были убиты. Какая разница, где <убивать человека> — было бы желание.

— Мне ее никогда не предлагали, а я ее никогда не просил. Но вчера мне сказали в ультимативной форме, что теперь со мной будет ходить охрана, хотя, конечно, я хочу при первой возможности обрести свободу.

— Думаешь, в Киеве так же безопасно, как в других городах мира?

— Наверное, здесь немного попроще <исполнить убийство>, но если будет дана такая команда, то она все равно будет выполнена. Но я не очень верю, что такая команда будет, потому что у Путина есть пацанская логика, и как я много раз слышал в администрации <президента РФ>, у него есть категория уважаемых врагов, например <главред «Эха Москвы» Алексей> Венедиктов. Я нахожусь примерно в том же самом статусе. Это я понял из личного общения с Путиным и из того, что транслировалось. Навального они считают жуликом, считают, что он играет не по правилам, и поэтому его надо мочить. Он трогает их семьи, а значит, они будут трогать его семью. Он с нами исподтишка? Тогда и мы с ним исподтишка.

— А Вороненков?

— Такая категория людей, как Вороненков или <экс-депутат Госдумы> Гудков-старший, — это люди из системы, но которые предали. Гудкова наказали в более вегетарианские времена, поэтому он отделался просто изгнанием из Думы. Денису, к сожалению, повезло меньше.

— Охранник застрелил киллера, а значит, мог теоретически и спасти Вороненкова, то есть в целом охрана не помешает.

— Да. Надо еще расследовать, как принималось решение о времени нападения, ведь с Денисом вообще-то было два охранника. Они появились, кстати, в последнее время — еще неделю назад их не было.

— Для меня это один из самых интересных вопросов. Я знаю точно, на 99%, что у него была важная встреча. Нашу встречу, хотя она была для него важна, и он сам ее предложил, Денис перенес ради другой. Более высокий для него приоритет мог быть связан только с одним: у человека было мало времени, он приехал, например, из Москвы. И я так понимаю, что та встреча как раз была приманочной. Человек, который назначил эту встречу, был, скорее всего, кем-то из знакомых Денису силовиков, которым он доверял. Тот осознанно под киллера назначил встречу.

— Местный силовик?

— Я не знаю, но среди местных есть целый ряд людей, которые учились в России. Денис мне постоянно говорил, что с этим он учился в военном училище, с другим пересекался на курсах повышения квалификации».

— Но с кем он должен был встречаться, ты не знаешь?

— Уверен, что уже расшифровали по его звонкам, но пока не говорят. Денис и Машке не сказал, куда он идет. Я Машу спрашивал, она считала, что он встречается только со мной. А он ушел на полтора часа раньше, чем была назначена наша встреча.

— Ты сказал, что у него было два охранника. А где был второй?

— Второй остался с Машей, потому что Маша осталась дома. Денис, действительно, Машу любил, и он считал, что охрана — на всю семью. Они вообще обычно парой ходили.

— Он немножко бравировал. В частных разговорах он говорил, что боится. Честно говоря, я как раз считал, что это паранойя и что это связано с тем, что он сам силовик. Силовики же все время говорят про силовые операции. Я считал залогом его безопасности высокий уровень публичности. Соответственно я приложил руку к тому, чтобы этот уровень был большим. Я считал, что его мы тем самым защитили, потому что в такой ситуации совершенно очевидно, кому выгодно любое нападение на него.

— Может, это была ошибка? Если бы он тихо давал показания, то был бы сейчас живой?

— Резонанс был бы таким же, но позже. Утечка через <генпрокурора> Луценко не была запланирована, и для Дениса это было шоком и неожиданностью. Военные прокуроры предполагали, что <про Вороненкова> станет известно уже на процессе, когда там объявят его показания. Они с Машей рассчитывали за это время прикрыть все хвосты <в России>. Продажа квартиры, у него оставался сын в суворовском училище, у Маши были дела т.д.

— Если он опасался за свою жизнь, почему ему дали охрану только неделю назад?

— Ну, это нарастало <постепенно>. А потом есть бюрократия, которая прикрывает задницу. Они все боятся, что их вздрючат. <Главный военный прокурор Украины Анатолий> Матиос и главный следователь по делу Януковича Руслан Кравченко были нашими главными друзьями все это время. Матиос реально очень переживал, ходил вплоть до президента и ходатайствовал за Вороненкова. У Матиоса музыкальное образование, и он фанат Максаковой. В итоге Вороненкову охрану выделили по указанию администрации президента, но не СБУшную, как у меня сейчас, а людей из ГУРа, из военной разведки. То есть, с одной стороны, государственная охрана, но почти что и не государственная.

— Почему?

— Понимаешь, здесь государство относилось ко всем вопросам, связанным с русскими эмигрантами, очень противоречиво. Потому что в зону АТО бежало большое количество разного российского криминала, а так как и у политических оппозиционеров уголовные дела по обычной криминальной статье, то трудно найти формальный критерий, чтобы установить, кто бандит, а кто нормальный чувак. К тому же, когда началась вся эта волна с Денисом, Алексей Анатольевич Навальный рассказал, какой он коррупционер, и определенную часть украинской элиты поднял против Вороненкова. Поднялась волна, и эта волна притормозила очень сильно украинских политиков. Милая девочка Аня Гопко из Комитета по международным делам написала в прокуратуру бумагу с требованием расследовать, на каких основаниях Вороненкову дали гражданство. Хотя Вороненков получил его не указом президента, а по родству.

— В России после убийства, конечно, начали говорить про диверсию СБУ и разгул бандитизма в Киеве. Может здесь быть украинский след?

— Я не вижу в этом смысла. Есть одна маленькая вероятность, что подельники Януковича были напряжены по поводу показаний и, значит, решили убрать свидетеля. Да и то это не то чтобы украинский след. Но показания Дениса не являются основными.

— У киллера нашли документы члена батальона «Донбасс», да и одет он был странно — в балахон и красные кроссовки.

— Ну извини, что он был не в форме киллера и с табличкой «я киллер» (усмехается). Сначала у меня создалось впечатление, что киллер был предназначен, чтобы его убили и нашли визитку Яроша, но он явно собирался покинуть место преступления. Он родом из Севастополя, был заброшен в Украину. Поскольку у него были украинские документы, он легко нанялся в «Донбасс», получил ксиву, служил 13 месяцев, но при этом ни одного дня не был в зоне АТО.

— То есть исключаешь эту версию?

— Действия слишком профессиональные для одиночек, это не похоже по почерку. Оснований не доверять следствию, что этот человек был завербован ФСБ, у меня нет. И самое главное, что я никогда не видел в адрес Дениса, общаясь в том числе с националистами, агрессии. Негатив в его сторону исходил не от национал-патриотов, не от «Азова», а от национал-либералов типа Гопко. Да и в чем проблема инкорпорировать любых людей в эти добровольческие батальоны? Я помню, как взяли замкомандира «Азова», который курировал их подрывную деятельность на территории Крыма, отвечал за засылку туда людей, а сам оказался сотрудником ФСБ — его поймали прослушкой, когда он общался с куратором.

— Но было убийство Бузины, которое вроде бы совершили патриоты, и с Шереметом, ты сказал, не все очевидно.

— Которых потом выпустили.

• Ну я же не говорю, что здесь все идеально.

— Может быть, это коммерческие разборки?

— Я с Денисом общался очень-очень плотно, и, в частности, он очень сильно переживал, что из-за огласки у него отберут все, что у него еще осталось в России. Мы с ним какое-то время назад составили реестр того, что у него есть, и я могу сказать, что, кроме того, что написал Навальный, у него есть кое-что еще. Но это недвижимость, а не бизнес. Когда мы говорили еще в сентябре, он от любых бизнес-разговоров уходил и не соглашался на мои предложения заняться бизнесом. Он говорил, что это не его, и все деньги, которые у него были, он вложил в квартиры — себе, жене, детям.

— Если он не бизнесмен, то откуда у него появились деньги?

— У него был период, когда он был в частном секторе. Есть ведь разница между бизнесменом-предпринимателем, который создает предприятие и сам занимается бизнесом, и человеком, который работает на другого. Он 7 лет работал в частном секторе и заработал на эти самые квартиры.

— Как он так много заработал, если в 90-х был лишь следователем?

— В России силовики крайне востребованные в бизнесе люди. Вот его уничижительно называют «решальщиком», а для бизнеса — это то, что нужно. Можно звать это «решальщиком» а можно лоббистом. Нужен человек, который понимает, как работают механизмы, и использует это в интересах бизнеса своего работодателя. Ничего в этом нет ни криминального, ни незаконного. Я не могу сказать, платил ли он по всем правилам налоги, но все имущество куплено до тех пор, как он вернулся на госслужбу. Дениса очень обижали обвинения, и я ему советовал Навальному ответить, но он говорил: «Пошел он на хрен, я ему не буду ничего отвечать, а тебе покажу <платежки>». У меня по датам нет никаких претензий.

— Да, и он очень на нее обиделся. Очень. Очень. Он считал, что «Новая» взяла точку зрения спецслужб и даже не удосужилась спросить его мнение.

— Есть ведь еще дело о мошенничестве, по которому в России его объявили в розыск.

— Это дело я изучил, когда мы выстраивали аргументацию для Интерпола. Там, как у нас традиционно бывает, показания против Вороненкова дает уже осужденный по другому делу человек. Доверие к этому небольшое, а других показаний в деле нет. Вообще, Денис был типичным российским силовиком. Со всеми плюсами и минусами. Но есть силовики, у которых интерес только один — свой карман, и они не делают ничего, что не увеличивает их личное благосостояние, только ищут, кого можно развести за бабло. Я уверен, что Денис не из таких, Денис — человек с принципами, который хотел быть силовиком. Но он наверняка — не альтруист.

— Получается, что если российский политик переехал на Украину, то можно закрыть глаза на старые грехи?

— Я не черно-белый человек. Если кто-то человека убил, это не надо прощать. Пусть человек колебался вместе с системой и делал все гадости, которые делала система, но своим переездом он значительно больше эту систему разрушает, чем он ее укреплял, когда был одним из ее винтиков. Это надо всячески поощрять.

— Ты вообще с Вороненковым подружился?

— Не могу сказать, что у нас была дружба, я в друзьях осторожен и разборчив. У меня не было душевной близости с Денисом, он другой по происхождению и по ценностям. Но у нас были общие задачи.

— Если бы не потеря места Госдумы, он бы из России не сбежал?

— Да, если бы он был под иммунитетом, то не бежал бы. Это правда. Но ничего я в этом особенного не вижу. Человеку, чтобы совершить поступок, нужна мотивация. Я не знаю, проголосовал бы я против аннексии Крыма, если бы мне жена не сказала твердо: «Только так и никак иначе» Честно говорю, что не знаю, но для меня была важна позиция жены.

— Почему не знаешь?

— Ну страшно же.

— Вороненков же не только голосовал за Крым или «закон Димы Яковлева», но еще и один из авторов закона об иностранных владельцах СМИ.

— Он солдат системы и выполнял то, что ему говорили делать. Никаких иллюзий нет. Это сейчас они скажут, что фигу в кармане держали, но ***** <ничего> они не держали, никакой фиги ни в каком кармане. Когда прижмет, тогда и начнут говорить. Люди есть люди, а человек слаб.

— Вороненков приехал и сразу сравнил Россию с нацистской Германией, хотя столько лет в ней прожил и не жаловался. Понятно, что это условия игры, но зачем так топорно?

— Его показания по делу Януковича были настолько ценны для Украины?

— Насколько мне известно от Дениса, он наговорил им несколько больше, чем я, хотя он у меня спрашивал, как все происходило. Когда я даю показания, я отношусь ответственно, чтобы не высказывать своих предположений. Я четко фокусировался на конкретном моменте письма — как оно взялось и какое имело эффект. Им же надо очень простую вещь доказать — повлияло письмо на ввод войск или нет. Если оно хоть немножко облегчило, то факт государственной измены есть. Очевидно, что облегчило. Меня украинцы спрашивали, знаю ли я что-то про вмешательство Суркова в события на Майдане, про российских снайперов. Я честно сказал, что не знаю, и, с моей точки зрения, у Суркова в тот момент не было мандата от Путина заниматься этим вопросом. Денис этой части не знает, но, насколько я понимаю, сказал им, что от кого-то из друзей-силовиков слышал про каких-то спецназовцев, которых сюда отправили в декабре то ли учить украинцев, то ли самим быть снайперами.

— Говорили, что вы с Вороненковым вроде бы в день убийства собирались снова идти давать показания?

— Туда собирался идти Денис, и зачем я, не знаю. Руслан Кравченко, глава следственной группы, сказал мне, что они договаривались о встрече. Я давно уже все сказал.

— Ты говорил о компромате, которым был ценен Вороненков, но сам он говорил, что «что не имел и не собирался обнародовать компромат на российских чиновников».

— Ему было что рассказать, и он собирался делать здесь Центр расследований. Его реальная эксклюзивная информация касалась именно финансовых преступлений, а не Януковича, Донбасса или войны. Но украинцев интересовало дело Януковича, а по всему остальному их приходилось раскачивать. Сначала я хотел их убедить взять Дениса замом к Матиосу, Луценко, <главе МВД> Авакову или <секретарю Совбеза> Турчинову, чтобы он занимался подобными расследованиями. Когда стало понятно, что волна, поднятая в СМИ, украинских политиков застремала, и что они не готовы делать сейчас что-либо в госструктурах, то мы стали думать про общественный формат.

У меня еще тогда была мысль сделать большую встречу знаковых российских эмигрантов с президентом. Чтобы Порошенко громко сказал, что Украина будет для них домом, даст защиту, и мы вместе будем бороться с режимом Путина, который угрожает национальной безопасности.

— Он решение принимал в сентябре 2016 года, когда иллюзии по поводу выборов окончательно закончились. Он приехал советоваться, что ему дальше делать, он выбирал в Европу или в Украину. Я его убедил, что надо ехать в Украину, потому что он хотел работать, а в Европе ему было бы нечего делать. Во-вторых, уровень защиты государства в Украине был бы значительно более высоким, потому что он был бы включен в систему национальной безопасности, а в Германии у него был бы статус мужа Максаковой. И любой запрос Интерпола могли формально отработать.

— Центр расследований можно было бы в Германии делать или Черногории.

— Смысл был не делать ФБК-2, а государственную историю, а это можно сделать только в просоветской стране и, конечно, только в той, которая в этом заинтересована, которая воюет с Россией. Теоретически, может, можно было в Прибалтике. Но Украина — это единственное место, где его профессиональные навыки могли быть применены. Он на каждой встрече мне говорил одно и то же, что он никогда в жизни так долго не был без работы, что устал сидеть дома и ни хера не делать, только с кем-то встречаться. Говорил, что собирается идти ставить вопрос ребром: «Какого ***, я хочу работать».

— А ты почему сюда приехал? Тебе-то точно было куда поехать.

— Да, это точно. Но я приехал сюда абсолютно осознанно, потому что считаю, что успех Украины — это ключ к успеху России. Если показать, что революция успешна, то нам будет, что предъявить в России. Поэтому я стараюсь сюда перетащить интересных и нетривиальных людей, которые могут реально помочь Украине. Сам я занимаюсь в основном бизнес-темой и работаю над достаточно большим инвестиционном проектом здесь, в нефтегазе.

— А кого ты перетащил?

— Не хочу, чтобы это прозвучало хвастовством, потому что люди все-таки сами принимают решение переезжать. Тот же Вороненков везде говорил, что сам принял это решение, но я реально его месяц уговаривал. Из таких людей можно обратить внимание на Дэна Раппопорта. Он четыре года был в изгнании из-за финансирования Навального, хотя он тому давал существенно меньшие деньги, чем писали. Есть еще серьезные люди, но я не хочу их имена упоминать.

— Нет. Это для дела. Украине нужны прежде всего инвестиции. Украине нужны мозги. Украине надо учитывать негативный опыт российских реформ. Мы уже успели наступить на большое количество грабель, и украинцы ровно те же самые грабли перед собой положили и с энтузиазмом на них прыгают, а можно хотя бы на некоторые не наступить.

— Получается?

— С чем-то да, с чем-то нет. Среда сопротивляется. Здесь нет государства — это самая большая проблема, и я это недооценивал. Здесь бесполезно взывать к здравому смыслу. У каждого по отдельности он есть, а у всех вместе его нет.

— Вертикали не хватает?

— Здесь нет традиции государственности, и государство не стоит ни для кого из руководителей страны на первом месте. В силу исторической традиции для них дом-семья, то есть свои личные интересы, впереди. А не государство.

— У нас в России у руководства не так, что ли?

— Не так. Я считал, что так, пока не переехал в Украину. Теперь я могу сказать, что у нас ***** государственники.

— Максакова пожертвовала карьерой в России ради Вороненкова. Что она теперь будет делать?

— Никто не ожидал, что будет такая охота на ведьм. Для нее это было шоком. Истории с Мариинкой и Гнесинкой вообще никто не ожидал. Но когда она переезжала, у нее был четкий план работать в киевской опере. Главный там — ученик ее бабушки, и для него фамилия Максаковой — святыня, и это сработало. В апреле у нее премьера «Кармен», а на 31 марта был запланирован концерт украинских песен. Я считаю важным, чтобы она спела, но не знаю, оправится ли она. Вообще Маша решила ориентироваться больше на международную карьеру.

— Ей бывшие коллеги по Госдуме уже предложили искать защиты в российском посольстве. Обратно она не поедет?

— Нет. Она мне 23 марта прямо сказала, что это будет предательством по отношению к мужу. К тому же она просто не доверяет этому всему, естественно. Ее родители плохо относились к Вороненкову, и она 23 марта при мне на них наорала, слезы, истерика.

— Похороны Вороненкова пройдут в Киеве. Это правильно?

— Он принял гражданство, он украинский гражданин. Да и как хоронить его в России, если Маша туда не поедет.

— А как же традиция быть хоронить в родной земле?

• Он же переехал навсегда. Он мог не принимать гражданство, но сказал, что если рвать, то до конца. Он хотел быть украинцем. Я вот гражданство не получал и считаю возможным когда-нибудь вернуться в Россию, а он считал, что не вернется никогда.

У бывшего депутата Госдумы действительно осталось в России много врагов. Имена некоторых из них Вороненков называл публично, например, бывшего замруководителя УСБ ФСБ Олега Феоктистова. Бывший депутат заявлял, что генерал ФСБ преследует его за участие в расследовании громкого «дела «Трех китов». Версию о якобы причастности Феоктистова к убийству Вороненкова сегодня озвучивает не только Илья Пономарев, но и представители силовых органов Украины.

Однако «Новая газета» и раньше сообщала о том, что Денис Вороненков не имел никакого отношения к расследованию «дела «Трех китов», в результате которого своих постов лишились многие офицеры ФСБ. Бывшие сослуживцы Вороненкова по ФСКН (именно эта служба занималась оперативным сопровождением дела) не верят в версию мести со стороны ФСБ — по крайней мере по «Трем китам». «Новая газета» говорила с тремя бывшими оперативными сотрудниками ФСКН, принимавшими активное участие в этом деле. Все они отрицали какую-либо роль бывшего депутата Госдумы. Более того, все они провели несколько лет в тюрьме за то, что выявили причастность генералов ФСБ к контрабанде. Вороненкова подобные репрессии не коснулись.

Более того, «Новой газете» известно, что Вороненковым в ФСБ заинтересовались только в 2011 году. Нам известно и имя человека, который попросил спецслужбы обратить внимание на бывшего депутата. Этого человека Вороненков когда-то подставил.

Уголовное дело в отношении Вороненкова (из-за которого он бежал на Украину) сопровождала 6-я служба УСБ ФСБ, которую действительно курировал Олег Феоктистов. Однако, насколько известно «Новой газете», даже в этом деле Вороненков интересовал ФСБ не сам по себе, а лишь как связующее звено с Александром Бульбовым, бывшим руководителем департамента оперативного обеспечения ФСКН. Сотрудники именно этого департамента сопровождали «дело «Трех китов».

Оперативники ФСБ пытались с помощью уголовного дела на Вороненкова получить компрометирующие показания на Бульбова. Именно в этом была главная цель дела. Ни о какой мести за былые разоблачения никто и не думал. Просто потому, что мстить Вороненкову было не за что.